Мэри Эллен – вечная погоня

В одном из павильонов голливудской киностудии, в разгар съемки, Мэри Эллен, увешанная фотоаппаратами, болтающимися у нее на шее как диковинное ожерелье, тенью сколь­зит с одного места на другое. Она фото­графирует Голливуд, каким он был 40 лет назад: былая слава воссоздана сейчас для фильма «День саранчи». Она перех­ватывает брошенный на нее взгляд расптолневшей артистки, ожидающей своего выхода в массовой сцене в конце фильма. Быстро представившись и сведя свою роль к роли внимательной слу­шательницы, Мэри Эллен просит женщину выйти из павильона и позволить сфотографировать себя. Толстуха задумчиво склоняет голову на бок и затем начинает объяснять, почему ей не удается похудеть. Они выходят из павильона. Мэри Эллен предлагает: «Постоим здесь». Завязывается беседа о нарушениях обмена веществ, и Мэри Эллен, продолжая внимательно слушать, быстро проверяет свой фотоаппарат.

Сделав несколько снимков, Мэри Эллен говорит, что вон там, возле старых автомобилей, освещение, кажется, будет выигрышнее.

– Попробуем там, может быть ? ­говорит она осторожно направляя женщину куда следует.

– Какую позу мне принять? – спрашивает актриса

– Вот так и стойте, как стоите. Вы выглядите просто замечательно, ­щелкает она затвором. – Превосходно. Она быстро переходит вперед и фото­графирует в анфас невольно взглянувшее в объектив лицо. – А не снять ли вам пальто? – Женщина улыбается, и Мэри Эллен не пропускает этой улыбки.

Неторопливо, но непрерывно, они переходят с места на место. Женщина смотрит вдаль, может быть, представляя себе, как прелестно будет выглядеть на фотографии задумчивое выражение ее лица.

Мэри Эллен отстает на несколько шагов, приседает на корточки, ловя снизу женщину в кадр и видя, что уже начинается то самое, чего она дожи­далась. Внутреннее сопротивление ис­чезает, лицо женщины меняется, становится естественным, словно она уже забыла о присутствии постороннего человека. Процесс этот продолжается, и если смотреть только на лица, то трудно определить, кто здесь кого фотографи­рует.

Чаще всего Мэри Эллен фотографи­рует людей обыкновенных, никому не известных; глядя на их портреты, мы видим, каким ей представляется мир, видим тонкую иронию ее восприятия. Насколько восприятие женщины опре­деляется миром, структура которого направлена на ее ущемление? Заняв место в профессии, по традиции счи­тающейся мужской, может ли она рас­считывать на то, что автоматически признается прерогативой фотографа-мужчины: готовность в любую минуту сорваться с места и мчаться куда по­требуется? Как это определяет ее само­сознание? Как она сама говорит – «Я думаю, что женщине-фотографу трудно завязывать тесные отношения с муж­чинами, потому что фотография изо­лирует их от мужского общества. Не могу себе представить, что я делала 6ы в обществе мужчины, который не имеет отношения к фотоискусству. Ведь для меня фотография – сама жизнь, я ею дышу. Я навечно связана с моим фотоаппаратом, иногда мне кажется, что я его ненавижу, что он разрушает мою жизнь. Мне хочется других, человеческих связей. Но моя работа . .

День каждого фоторепортера может начинаться пробуждением в одиночестве гостиничного номера, в чужом городе, в чужой стране, с сознанием того, что в жизни нет ничего постоянного, кроме вечной погони. Мэри Эллен возвра­щается домой с фототрофеями, которые раньше читатели видели в журналах «Лук» и «Лайф», а теперь – в журналах «Миз», «Тайм», «Ньюсуик», «Пари-Матч» и «Эскуайр».

Белые страницы, словно голые стены, ждут появления на них картины, которая подытожит событие, увековечит мгновение. А Мэри Эллен, приглядываясь к расстояниям, отделяющим ее от других людей, надеясь на одобрение или хотя 6ы на временное понимание, неустанно подыскивает следующее задание, очередную воз­можнось воспользоваться фотокамерой, чтобы зафиксировать событие в момент его совершения, а порой и вызвать этот момент. И когда он наступает, все предыдущие невзгоды, все часы томи­тельного ожидания мгновенно забы­ваются. Жизнь сосредоточивается в маленькой черной коробочке, вдруг появляющейся откуда-то на свет, в верности глазомера и приближающейся добыче. И, наконец, за окончательным интуитивным решением следует успо­коительный щелчок затвора.

Перепечатано с разрешения формы Алског,гигкориорейтед» и Лоуренса Шиллера.

Читайте также: Фотожурналистка Мэри Эллен Марк