Фантастические работы Джерри Уэлсмана, волнующие и тревожащие нас, будоражащие наши сокровенные чувства, позволяют предположить, что хотя как человек он совершенно реален, как художник он отстаивает свою романтическую индивидуальность от посяганий реальности. Улсмен обладает редким даром увлекать без усилий. Как у всех подлинных художников, его скрытым двигателем служит восторг, радость творчества, побуждающая его делить с другими свои переживания и замыслы. Зритель, сам того не замечая, идет туда, куда его ведет художник, и это уменье вести – ключ к успеху Улсмена. Он скорее прямо говорит, чем намекает, и его работы кажутся сродни той правдоподобной действительности, которая составляет суть фотографии. Все дело в том, что его работы отображают реальное так своеобразно, что творческое видение художника кажется нам убедительнее самой действительности. Трудно найти другого фотографа его поколения, который бы так последовательно стремился использовать то, что Гийом Аполлинер называл величайшим даром искусства – способность удивлять.
На заре фотографии людей восхищала таинственность самого процесса. Но в наше время это восхищение тайной и даже мистикой фотографического процесса распространилось на фотографа. Он сделался главным персонажем творческой метаморфозы, в которой чувственное восприятие гак сливается с механическим процессом, что фотоснимок становится произведением искусства, а не просто зеркальным отражением объекта. Уже давно стало ясно, что кадр только условно ограничен. что содержание фотоснимка перерастает его рамки и говорит о таком множестве явлений, которое не поддается строгомучету. Творчество фотографа отражает не только его восприимчивость, наблюдательность и мастерство – оно передает некую духовную сущность, символ, перерастающий породившую его действительность.
В глубине каждого произведения искусства таится личность его творца. Подобно инстинктивным рывкам рождающегося звереныша, усилия художника направлены на самоутверждение, самовыражение в искусстве. Каким трусливым выглядит то произведение, в котором его творец противопоставляет коллективный идеал собственному индивидуализму! Чтоб понять произведение, нужно уметь увидеть за ним стремление художника найти и выразить самого себя. Жизнь Уэлсмана, его образ жизни и манеры, его человеческий облик, его творчество – все, что создает сложное понятие, именуемое личностью, оставляет одно общее впечатление, которое ощущается одновременно как тьма и как ослепительный блеск.
Пятнадцать лет назад Джерри Уэлсман был студентом Рочестерского технологического института. Тогда он еще не занимался фотографией, но уже выделялся среди своих товарищей- сгудентов своим живым чувством юмора, той веселой, бьющей через край жизнерадостностью, которая иногда кажется нам родственной чудаковатости.
Чудаковатость не покинула Джерри и сегодня. Она не менее очевидна, чем остроумие, но гораздо комичнее. Она сказывается у него во всем – в манере говорить, в несколько эксцентричной одежде, в увлечении коллекционированием безделушек, в фантастических письмах, где рукописные строки могут быть перемешаны с фотографиями, викторианскими поздравительными карточками, зарисовками комических персонажей американских фильмов, символами мира и головами флоридских аллигаторов.
Но в фотографиях Улсмана бытовой юмористики и потешных трюков нет: в своих работах он открывает нам более мрачные стороны своей личности. Трудно отказаться от мысли, что паясничаньем Улсмен стремится при крыть скрытую тревогу – острый интерес к жизни и глубокие сомнения в ее смысле. Недаром интерес Улсмана к фотографии восходит к гому времени, когда он юношей открыл, что фотоаппаратом можно смягчить острые углы личных отношений. Он думал даже, что с помощью фотоаппарата – или фотографии – он может существовать за гранью самого себя и только впоследствии понял, какой наивной была эта надежда. Джерри страстно любит жизнь, но за его пламенной жизнерадостностью кроется намерение хладнокровно отыскивать средства, наиболее наглядно отражающие человеческое состояние.
В этом он прекрасно отдает себе отчет. Хотя во всеуслышание Джерри заявляет о непричастности к своим творениям, ссылаясь на концепцию «открытия в процессе действия», в действительности ему в высокой степени присуща уверенность мастерства и целеустремленность творческого замысла.
Художник в наш век – так же, как и в былые эпохи – ощущает и демонстрирует присутствие бесплотной, сверхчувственной силы, непрерывно воздействующей на наши эмоции. Художник – пережиток далеких эпох, уцелевший толкователь мистерий, последний приверженец идеи дуализма нашего мира, способный научить нас устанавливать связь с таинственным и обращать таинственное в правдоподобное. Благодаря своей способности постижения реального мира во всей его полноте, Улсман так легко переступает его границы. Он разрушает действительность и на месте ее создает образы и формы, еще никем не виденные.
Сложная техника фотомонтажа как нельзя лучше отвечает этой цели. В ней Уэлсман уподобляется алхимику.
Его изменчивые фотоизображения, в которых главную роль играет динамика медиумического порядка, родственны миру колдовства. Фотография для него не конец, но лишь начало творческого процесса. Он фотографирует просто, быстро, без всяких ухищрений, откликаясь на все, что только подсказывает ему фотокамера. Не задумываясь или почти не задумываясь о конечных результатах, он экспонирует огромное количество пленки и тщательно хранит полученные негативы, заготавливая запас зрительных образов для следующего замысла.
В фотолаборатории Улсман шаг за шагом монтирует изображение, эквивалентное тому, которое видит своим внутренним зрением. Создавая фотомонтаж, он сознательно повинуется прихотям воображения. Его творчество не обладало бы такой убедительностью, если бы не рождалось спонтанно. Поэтому он никогда не пользуется чужими негативами. Личная глубинная связь с полузабытым образом или событием, зафиксированным, быть может, несколько лет назад, связь, вынутая из запаса негативов, заново предстает перед светом сознания. Каждый отдельный шаг становится новым памятным моментом в жизни фотографа, свежим восприятием действительности , отходом от здравого смысла.
Если охватить взглядом все творчество Уэлсмана, нельзя не увидеть в нем непрерывного стремления овладеть всеми отдельными аспектами фотографии, дабы в конечном итоге добиться неподдельной цельности. Ничто не упускается из виду; неудачи тоже играют важную роль, как часть борьбы: в наш век легких успехов борьба-то, вероятно, важнее всего!
По общему мнению, Джерри Уэлсман – enfant terrible современного фотоискусства. Делая сознательные заимствования у Робинсона и Рейландера, двух непонятых фотографов прошлого столетия, он считает себя их последователем. Они комбинировали изображения из отдельных фрагментов различных фотографий, но под рукой Улсмена этот прием обретает усложненную и усовершенствованную форму. Робинсон и Рейландер использовали компоненты фотоизображения для создания объединяющей картины события или понятия в обычном линейном пространстве и времени, Улсмен же в своем подходе к фотомонтажу использует одновременно меняющиеся системы понятия и события, чтобы отразить внутренние, нелинейные процессы мышления и чувства.
